Do Geese see God?
Название: Перемотка
Автор: Vita1923
Бета: labim
Жанр: АУ, драма, ангст.
Пейринг: Сэм/Дин.
Рейтинг: R
Размер: миди
Предупреждения: evil!Сэм, близко к апокалипсису, хронология нарушена, реальность сбоит. Смерть персонажей.
Дисклеймер: коммерческих выгод не извлекаю.
От автора: Нескончаемые благодарности бете за ее мучения.
Статус: закончен.
Если долго мучиться, то..
Под ногами земля Канзаса. Влажная и чуть рыхлая, она въедается в ботинки, оставляя на них уродливые изображения, которые меняются, стоит сделать хоть шаг. Шаг. Неясные очертания стекают под подошву. Шаг. Шаг. Когда Сэм подходит к дому, он хочет снять обувь и войти туда босиком.
- Ты внесешь грязь, даже если разденешься полностью. Нельзя очернять Начало, - дьявол укоризненно качает головой и спускается по лестнице.
- Видишь, я тоже ухожу. К тому же, ещё рано. Я не всемогущ. Свет из окон дома, живые звуки, исходящие из него - настоящие. Остальное - декорации, они станут реальными, как только будет запущен спусковой механизм. Начало. Вот чему поклоняются люди, Сэм. Не Богу, а тому, что он создал их, заложил своё Начало. Учёные так же благоговеют перед наукой. Неверующий найдёт Начало в доме и семье, - говорит дьявол и копается в мёртвой земле.
Ветер доносит голоса из дома:
- Поцелуй на ночь брата, Дин.
Этот голос звучит живее всего, что слышал Сэм.
- А вот это твоё Начало, - произносит Люцифер и показывает шарообразный комок грязи, только что слепленный им. - Это было создано здесь и сейчас в моих руках результат твоей жизни. Не слишком впечатляюще, верно?
- Ты знаешь, зачем я здесь.
- Конечно. Но, честно сказать, я милостив, поэтому хочу сделать тебе подарок. Все будет как… как вы там говорите? Ах, да, вся жизнь пролетит перед глазами. Объём 3D в качестве бонуса.
От дома скоро будет нести гарью. Сэм помнит: вначале загорается плоть. После - белая ткань, по которой только начинает расползаться кровавое зарево.
- Так ты согласен? Только экскурсия, Сэм. Никаких сделок. Никаких поцелуев, - дьявол смеётся и протягивает руку.
Огонь ползёт по стенам. Он вздымается, наполняя собой пространство, уничтожая то, что было только что создано. Фотографии, часы, картины, разрисованные обои, книжная полка со сказками. Легко уловить последовательность, когда стоишь на Основе.
Сэм не хочет смотреть вверх.
Чёрная копоть - вот и всё, что останется.
-Дин, бери брата и беги.
Дин.
Сэм пожимает протянутую руку. Где-то внутри, под кожным покровом уже наверняка ползают черви.
Начало Сэма - вознесение на руки брата.
Ступени разваливаются под затихающим огнём, а с неба падает прах. У него есть ещё немного времени.
---
Дети строят замок из песка. Сьюзен и Пол - регулярно повторяющиеся друзья, что появляются у Сэма каждые две недели. Они сидят возле него в новой песочнице, ещё пахнущей краской, и, кажется, внимание всех троих направлено на песчаное произведение. У Сьюзен, как правило, тёмные волосы, туго заплетённые в две косички, джинсовый потёртый комбинезон, лямки которого она беспрестанно поправляет, и приветливый взгляд. Пол - светловолосый, худощавый мальчик, который носит яркие майки и, будто для контраста, серые шорты. Его лицо, слишком взрослое для шестилетнего ребёнка, часто сияет улыбкой. Сьюзен и Пол - двухнедельные друзья Сэма.
Дин выделяет три этапа знакомства с двухнедельными друзьями. На первом Сэм только ходит вокруг да около, никак не решаясь подойти, но и не в силах оторваться от счастливой картины ровесников за игрой. Их звонкий смех отзывается по всей детской площадке. Дин, возможно, смеялся бы над нерешительностью брата, если бы не горечь обиды. Он ненавидит Сьюзен и Пола. В особенности Сьюзен, ведь именно она, мило улыбаясь и махая рукой, зовет Сэма присоединиться к игре.
Следом наступает черёд адаптации. Сэм делает всё, что они говорят: приносит воду, чтобы смачивать грязные руки и песок, лезет на дерево за яблоками для всех (благо, опыт есть), достает мячи, которые в ходе жаркой игры закатываются под машины и скамейки. Дин ходит возле них, как совсем недавно ходил Сэм, и сбивает носки ботинок, пиная тяжелые камни. Ему десять, он слишком большой для таких глупостей.
Когда наступает последний этап, звонок от отца кажется Дину громче любого смеха.
- Теперь подправь вот здесь, - девочка показывает на рухнувшую башенку, слишком высокую для остального строения.
Дин запрыгивает в песочницу, ничуть не заботясь о башенках или разбросанных игрушечных машинах.
- Пошли, Сэмми. Нам пора, - Дин с упорством тянет брата за рукав, - папа позвонил.
Девочка поджимает губы и говорит:
- Ты разрушил наш дворец!
Её голос звучит так раздражающе, что Дину хочется закрыть уши.
- Не велика потеря, - поспешно огрызается он и пытается поднять Сэма с ещё большим упорством.
- Дин, мы должны помочь, - шепчет Сэм, наклонившись к Дину. Не осуждающе, но с тихими грустными нотками, будто Дин сам того не ведая прыгнул не на замок, а на какого-то человека, и они теперь должны отвезти его в больницу, чтобы проверить, нет ли травм.
Три пары глаз внимательно смотрят на него и Дин вздыхает.
- Ладно, малявки, - говорит он, садясь на корточки и пропуская песок сквозь пальцы, - состряпаем что-нибудь.
- Видишь, Сэм, как всё просто, - объясняет Люцифер, сидя на самом краешке песочницы. - Ты манипулируешь Дином. Мы манипулируем тобой. Строим твою жизнь.
Он садится рядом и помогает делать фундамент будущей постройки. Никто не замечает его, каждый занят своим делом. Сэм, который всё знает, больше не хочет строить. Он хочет разрушить. Но большие тёмные камни, что кидает он, исчезают где-то над головой его маленького я.
- Слишком поздно, - говорит дьявол и отряхивает руки.
Позже, покидая детскую площадку, Дин замечает, что, несмотря на сильный ветер, ни одна качель не двигалась с места. Запах мёртвого времени наполняет пространство, кажется, простоишь ещё минуту, и слова замрут в воздухе. Дин хватает ничего не понимающего Сэма и бежит прочь с площадки. Два брата отражаются в чёрных глазах Сьюзен и Пола. Оборачиваясь на бегу, Сэм машет рукой на прощание.
---
Жизнь Сэма - Йо-йо. Люцифер стучит им о стены коридора Стэндфордского общежития. Вправо-влево. Дальше - облезлые стены отелей, обои с Эйфелевой башней на стенах комнаты Джесс. Вправо-влево.
Сэма кидает от стены к стене.
- Хватит, - разбитые губы еле шевелятся, - я уже всё понял.
- Нет, ещё не всё. Ты кое-кому задолжал. Чувствуешь запах печенья?
Йо-йо ударяется об пол и светится всеми цветами радуги.
- Сейчас подсоблю, - доверительно сообщает дьявол и кидает шарик вверх. Звука удара не слышно, зато теперь Сэм размазывает кровь пальцами по потолку. Джессика протягивает ему печенье. На ней белое платье. То, в котором он впервые её увидел. Первое, которое снял. То, в котором она приходила к нему после смерти.
- Съешь, узнай свою судьбу, - говорит Джесс и ломает своё лакомство. - Вас постигнет несчастье из-за любимого человека, - читает она.
Сэм никогда не видел, чтобы Джессика злилась, но сейчас она бросает тарелку с печеньем в окно. Судьбы, покрытые запечённым тестом, разбиваются об асфальт.
- Сэм, ты веришь в это? Я, как человек с потолка, обязана в это верить, а ты мог решать. Зачем ты ушёл? Зачем ты пришёл? Я только привыкла к запаху гари.
Потолок становится ужасно узким, а пол настолько далёким, что видны лишь его смутные очертания. Хочется спрыгнуть и услышать скрип половиц, почувствовать прогнувшееся дерево.
- Всё уже решено за меня. Прости, - говорит он и съедает своё печенье вместе с бумажкой. - Прости.
Джессика качает головой, берет его за руку. Сэм боится сжать руку сильней; кожа Джессики ломкая, кажется, что она начнёт осыпаться сладкими кусочками.
- Здесь я постоянно готовлю печенье. Это не трудно, но грустно знать наперёд, чем заканчивается жизнь людей, - рассказывает она.
Они идут очень медленно, потому что потолок превратился в лабиринт, выходом из которого является стена.
- Я вижу нашу Эйфелеву башню, - радостно кричит Джесс.
Он только сейчас почувствовал её запах. Так пахнет подгоревшая выпечка и счастье, которое не твоё. Оно разлагается и отвергает тебя, - в прекрасный аромат вплетается запах гнили.
Они доходят до башни. Стена начинается с самой её верхушки.
Джессика прислоняется головой к его спине.
- Мы хотели провести медовый месяц в Париже, - вспоминает она. - Я хотела, - поправляется, - ты нет, но молчал.
Звонок колокольчика раздается повсюду.
- Сейчас кто-то родился, - радостно сообщает Джесс, - мне пора.
Она толкает его вниз, и он падает, как отживший своё, омертвевший лист. Падает и смотрит вверх, - видит, что Джессика снова расстроена, ведь он напомнил ей о том, чем заканчивается жизнь. Сэм смотрит по сторонам и замечает разные вещи. Тетрадка Дина по истории кружится возле него, исписанная защитными знаками и латинскими фразами, но никак не датами и именами. Именинный торт на десятилетие, старые бейсбольные карточки. Вещи, которые были частью его жизни, провожают его до неоновой вывески, горящей посреди темного, безвременного пространства.
---
Цифры 1996 мигают красным и синим цветом, освещают все вокруг. Над второй девяткой нарисована вульгарно одетая женщина, она подмигивает Сэму.
Бары, в которых бывал Дин, выглядели для Сэма одинаково. Только женщины всегда были разные. Брюнетки, с неприлично глубоким вырезом декольте, яркими губами, приглашающим взглядом. Или блондинки, с улыбкой Мерлин Монро и золотистыми локонами, касающимися обнаженных плеч. Рыжие бестии. Фарфоровые куклы.
- Получи райское удовольствие, - говорила одна, проводя кончиком языка по верхней губе.
- Неземное наслаждение, - вторила другая, опуская накрашенные веки.
Не похожих женщин Дина всегда объединяла та самая красно-синяя вывеска с плоским изображением.
Дин не верил в рай.
-Зачем ты тогда идёшь туда?
Сэм-подросток пытается перекричать начавшийся дождь. В голосе чересчур много обиды, он сам это понимает.
- Пошли домой, - говорит Сэм, выделяя последнее слово.
Он надеется, что сможет убедить Дина и продолжает тянуть его за рукав кожаной куртки, шлепая по холодным, только что набежавшим лужам.
Сегодня Дин чуть не умер. Он переводит взгляд на Сэма, будто не понимая, что происходит. Его волосы, мокрые от дождя, липнут к вискам. Дин улыбается так, будто сейчас во второй раз идет на смерть:
- Сэмми, иди домой, я скоро приду, - Дин тянет рукав из ослабевших пальцев, треплет по влажным волосам и смеётся так тихо и глухо, что волна дрожи проходит по телу Сэма.
Дин уходит в красно-синий цвет. Сэм стоит не шевелясь до тех пор, пока его одежда не тяжелеет от воды, а чёлка, прилипшая ко лбу, не заслоняет половину видимого мира. Сэм не думает ни о чём в эти минуты, он просто знает, что Дин ушёл. Какого чёрта, в конце концов?!
- Какого чёрта, пацан! - водитель с трудом успевает ударить по тормозам. Его пьяное толстое лицо кривится, и, кажется, он вмиг трезвеет. Вода летит брызгами из-под колес, заливая последние сухие клочки одежды Сэма.
Хлопает дверца машины.
Водитель подходит к Сэму, загребая своими гигантскими ботинками воду, укрывающую улицу прозрачной плёнкой. Следы его шагов кажутся Сэму похожими на свежие раны, которые очень быстро затягиваются.
Джек - так его зовут - кладёт руку на плечо Сэма и хочет развернуть к себе.
От него несёт перегаром, въевшимся потом и чем-то ещё, но трудно определить конкретно. Этот запах вызывает у людей чувство страха и глубокого отвращения ко всему, что с ним связано. Сэм видит серые столбы с объявлениями, - они сообщают о людях, которых разыскивают. Женщины, идущие домой из супермаркета, часто останавливаются возле них, ставят на землю пакеты с упаковками пастеризованного молока, стиральными порошками и моющими средствами. Главное не встретить лица со столба. Хочется, чтобы они исчезли. Исчезли. Так думает Сэм, когда слышит пронзительный крик водителя. Джек взлетает в воздух, барахтается метрах в трех от земли, как утопающий, а потом треск разбитого стекла лобовой части машины заглушает его последний вздох. Сигнализация срабатывает как кодовый сигнал. Сэм бежит через улицу, чавкая залитыми ботинками. Он не замечает ничего, весь мир - размытое пятно красно-синего цвета; единственное, что он чувствует - привкус отвращения и свободы. Ни одна мысль не задерживается на столько, чтобы её можно было понять. Сэм бежит, бессознательно выбирая такой путь, который позволит остаться незамеченным.
Только когда за ним закрывается дверь снятой комнаты, он останавливается. Ждёт, пока сердце перестанет выстукивать бешеный ритм.
С рукавов куртки на старый деревянный пол стекает вода, но Сэму кажется, будто это липкая кровь. Он срывает с себя одежду; упавшая ткань впитывает влагу и приобретает багровый оттенок. Сэм трет кожу махровым полотенцем до жгучей красноты, пытаясь очистить кровь с тела. На полотенце тоже остаются расползающиеся пятна. Он кидается к кровати, оставляя мокрые следы за собой. Белые перья из плохо заштопанной подушки лезут в лицо, неудержимо хочется чихать. Сэм переворачивает подушку другой стороной, теперь из неё топорщатся чёрные перья. Как он мог назвать это место домом? Даже для лжи нельзя использовать такие сравнения. Глаза слезятся. Наверное, аллергия на перья.
Во сне он король пустыни и может возводить замки мановением руки.
Его песочные друзья-архитекторы протягивают ему папирусную бумагу, на которой ничего не изображено, ничего не написано. Они говорят:
- Твори, - а после медленно оседают, рассыпаются, сливаясь с песком под ногами.
Когда Сэму кажется, что он создал шедевр, всё исчезает. В следующий раз, как только он достраивает верхние этажи, оказывается, что фундамент прогнил.
- В чём ошибка? - спрашивает Сэм, и начинает иссыхать не получая ответа.
Здесь нет воды или тени. Сэм забыл, какой по счету возводит замок, но его кожа дряблая и тонкая. В один из дней, которые не кончаются, к нему приходит странник в плаще с капюшоном. Он кидает Сэму фляжку с водой и протягивает руку.
Сэм поднимает глаза, в которых остался только песок, но видит Дина лучше, чем все солнца этого места, точно сменяющиеся друг друга по расписанию.
Они ломают всё, что Сэм пытался построить один и с каждым разрушенным замком он чувствует облегчение. Потом Дин уводит Сэма, а друзья-архитекторы просят их построить еще что-нибудь:
- Нам негде жить, - пищат они из нор.
Дин набирает из фляжки пригоршню воды и льёт на брата. Сэм закрывает глаза, его кожа окончательно разглаживается.
Теперь они выберутся.
Ведущая новостей говорит об очередном убийстве так, словно речь идет о приготовлении блюда.
Кровать Сэма мокрая от дождевой воды. Он улыбается.
- Чем чёрт не шутит, Сэмми? Может и наше дело, - говорит Дин и встает с кровати брата.
Двери за девяносто шестым захлопываются.
---
Сэм больно ударяется коленями об пол и понимает, что находится в совершенно другом месте.
- А еще в другом времени и пространстве, - поправляет Люцифер.
Он сидит на старой софе, в руках книга Уильяма Берроуза.
- Не смотри на меня так. У меня бизнесс-класс, потому я путешествую быстрее и с большим комфортом. Поднимайся.
В комнате светло, несмотря на то, что все окна закрыты, есть старая кровать, накрытая пледом, деревянный овальный стол и шкаф с книгами, приставленный к стене. Сама же комната очень узкая и, кажется, всё, что существует вне её - ничто, сдавливающее всеми силами стены снаружи.
- Умрёт ветер. Умрёшь ты. Умрут все, - цитирует дьявол и захлопывает книгу.
Обезумевшие подростки изображены на обложке.
- Неужели не помнишь? - всё-таки мои братья не такие дилетанты, как предполагается.
Он щёлкает пальцами.
- Она ничего так, но больно странная, - говорит Мэтт. Он извлекает изо рта жвачку, которая тянется тонкой белой лентой от пожелтевших зубов до пальца с забившейся под ноготь грязью. - Спорим, что ее жизненный тезис: мир - дерьмо.
Одноклассники смеются так, как смеются гиены, которые видят, что их соперник сильней и знают, что не стоит пытаться отнять желаемую добычу. Радуются, что не в них впиваются острые клыки, разрывая на части. Не они в пасти льва, поэтому им позволено издавать эти звуки.
Сэм думает, что Нэшинал Джиографик не такой уж и классный канал. Головная боль долбит в виски, словно ища выход. Сосед смакует жвачку, издавая звуки пирующей гиены.
- Наш отец попал в аварию, - говорит Сэм. - Я проведаю его в больнице.
Первая ложь, которую он произносит с упоением.
Учительница ничего не спрашивает, лишь кивает. Если бы Сэм делал из жвачки белые комки и лепил их под столешницей, то, вероятно, удостоился бы её внимания. Если у него случится еще десяток личных трагедий - вряд ли. Сэму кажется, что он начал разбираться в людях. Когда он подходит к двери, Мэтт, растянув в усмешке тонкие губы, говорит:
- Больница здесь единственная. Миль восемь будет. Лучше возьми такси.
- Конечно.
Надувной пузырь лопается. Хлопает дверь классной комнаты.
Сквозь небо, затянутое тучами не пробивается ни капли тепла. Рукой, покрасневшей от холода, он стучит в дверь, и тут же убирает дрожащие пальцы в карман куртки. Странная девушка открывает ему.
- Мир - дерьмо? - спрашивает Сэм и смотрит в небо.
- Если ты в это веришь, - отвечает девушка и впускает его в дом.
Она наливает Сэму остывший кофе, а после заворачивается в плед, ложась на кровать. Её трясет. Он задергивает шторы, будто это может спасти от пронизывающего холода.
Если бы Сэм сейчас был взрослее, то сказал бы ей, что кофе не пьют холодным, что все ее книги надо выкинуть, потому что они находятся в стеллаже, приросшем к стене.
- Читаешь Берроуза? - спрашивает Сэм, проводя пальцами по корешкам книг.
- Иногда, - она поворачивается к стене, когда Сэм ложится возле неё, обхватывая поперек талии.
- Дина сегодня опять не было.
Сэм легко проводит пальцами по бедру.
- Я поступила, - шепчет девушка. - Когда твой черёд?
Ноготь задевает тонкую кожу.
На разбросанных по всей комнате брошюрах светится Стэнфорд: свобода от Ада. Счастливый студент машет рукой. Ну конечно, у него же нет брата.
- Поехали вместе. Нам будет хорошо, - она переворачивается и садится сверху, сжимая коленями ноги Сэма; волосы щекочут влажные щёки.
- Почему ты плачешь?
- Потому что скоро ты задашь вопрос как человек с потолка.
Её резкие черты лица покрывает мрамор.
-Вспомнил? - усмехаясь, произносит Люцифер.
Всё та же комната. Почти не освещена и будто находится на вершине Килиманджаро. Сэм отвечает и вместе со словами изо рта вылетает облако пара.
- Оставишь здесь? В клетку меня, да?
- Ты хуже меня. Всю жизнь прожил в клетке и не замечал этого. У меня хватило смелости сломать ее.
Он подходит к Сэму вплотную. Все его слова превращаются в белую дымку, а потом окружают Сэма плотным тугим туманом.
- Хватит ли ее у тебя?
Пол дрожит и уходит из-под ног. Сейчас они упадут с великой горы прямиком туда, где уже во всю занимается новый пожар.
- Я спасаю тебе жизнь в первый и последний раз. Но девушка должна умереть, иначе всё бесполезно.
Он берет Сэма за руку и кладет в ладонь игрушку. Йо-йо светит очень тускло.
Сэм думает, что в его первой смерти было больше свободы, чем во всей жизни после.
Когда он вбивает уже сломанную игрушку в кровавый рот дьявола, то чувствует соленый металлический привкус у себя во рту.
Стэнфорд - единственное, что не было выжжено из памяти Сэма.
---
Сэм развешивает петли по всему дому, так, словно украшает праздничную ёлку перед Рождеством. Теперь он занимается этим почти целыми днями, поэтому весь дом выглядит, как изощренно построенный эшафот.
- Скоро праздник, - поясняет Сэм и встает на маленькую табуретку с толстыми ножками, перекидывает петлю через балку. - Полгода как вместе.
- Лучше свяжи мне свитер с оленями, - просит Дин и срывает одну из верёвок, подвешенную совсем низко. Верёвка жжёт руку, обвиваясь вокруг, как змея, но Дин держит. Он бежит с ней мимо сваленных в кучу кирпичей, перепрыгивая через ступени, когда яд безнадёжности отравляет его тело. Дин хочет подняться на крышу, но чертова змея его отравила.
- Сукин сын.
Её нельзя выкидывать в доме. Нужно нести. Жалкие бунтарские выходки - всё, на что он сейчас способен.
- Партизан уже законченного сражения, - шипит верёвка.
На крыше становится легче дышать, скользкая черепица осыпается вниз из-под ног. Дин не знает, что будет, если он добежит до края, но это единственное, чего он сейчас хочет. Верёвочная змея обматывает шею и сдавливает, сбивая с курса. Дин запрокидывает голову и смотрит вверх, на солнце, которое, почему-то, кажется синим.
- Те люди, что смогли бежать из Содома и Гоморры. Они так хотели обернуться. Так сильно, что даже сделали это.
Сэм сидит на краю крыши и болтает ногами в пустоте. Дин мог бы представить, что перед ним мальчик-переросток, который щелкает семечки и думает о соседской девчонке.
- У тебя не хватает сил даже на то, чтобы проиграть.
Сэм встает и подходит к Дину. Тот не слышит стук осыпающейся черепицы, для него сейчас существуют лишь руки Сэма, которые освобождают от петли. Сэм проводит пальцами по адамову яблоку, задевает его чуть отросшими ногтями и тут же собирает языком выступившие красные капли.
- Яблоко Адама тоже отравлено, - говорит Сэм.
Снятую верёвку он складывает вдвое и отдает Дину в руки, та лежит спокойно, дудочка уже сыграла для неё.
- Повесишь в своей комнате. Считай это наказанием, - говорит Сэм. - Сегодня ты видел солнце, которое будет светить с небес каждый день после твоей смерти.
---
Дин развозит кровь по паркету. Пол очень грязный и кровь становится такой же, соприкоснувшись с ним. Словно по ней прошли тысячи грешников. Может быть, поэтому линии круга не желают соединяться, а символы получаются абсолютно безобразными. Левая рука дрожит чуть меньше, поэтому он держит ею запястье правой и наклоняет голову под более удобным углом, чтобы сделать завершающие штрихи.
- Почему Каин убил Авеля? - спрашивает призрак священника. Он сидит на скамье для прихожан и смотрит на Дина. У него добрая улыбка и глаза, - то, что так необходимо людям, призванным отпускать грехи, и окровавленный топор в руках.
- Нельзя соединить то, что было разорвано, если единство кровное, - говорит его жена и садится рядом. Будь она живой, Дин решил бы, что её волосы - водоросли, вытащенные из воды и небрежно прикрепленные к овальной голове.
Эта парочка решила, что они посланцы Господа. Ангелы, спустившиеся с небес. Они не гнушались убийством.
- Мы хотим помочь, - говорит священник. - Каждый, кто приходит в нашу церковь, достоин помощи.
Он отдает топор жене, та пытается оттереть кровь краешком своего платья. Их изображения мелькают, становятся плоскими или раздуваются, как воздушный шар. У Дина не хватает времени упокоить чокнутых. Палец вздрагивает в последний раз и, наконец, проводит последнюю линию. Он заходит в центр нарисованного круга и закрывает глаза. Тишина и бездействие наполняют жаркую ночь. Слышно как маленький призрак, - ребенок сумасшедших родителей, - молится перед поблекшим образом. Из его головы сочится кровь. В какой-то момент отец решил, что сын слишком грешен для того, чтобы покаяться и получить прощение.
- Боже, дай мне сил, - монотонит ребенок.
- У нас есть сила! Праведная сила небес! - восклицает отец.
Вместо голосов Дин слышит звон колокольни, треск сгоревших домов, хрипы умирающих людей. Видит всеобщее погребение под рыхлой землей.
Пламя свечей колеблется, когда распахиваются дубовые двери.
- Я знал, что ты здесь.
Это не голос Сэма. Не Сэм. Нет.
Свечи топят, и воздух обволакивает все вокруг горячей массой. Дину кажется, что кровавые знаки вокруг него начинают светиться, но он не знает точно, потому что до сих пор боится открыть глаза.
- Кто тебя предупредил? - спрашивает Сэм.
Пот покрыл всю спину, и майка теперь неприятно липнет к телу.
- Почему Каин убил Авеля? - вновь произносит старый священник, так, как будто задает стандартный вопрос из анкеты.
- Потому что он слишком мало страдал. Непростительно мало, - отвечает Сэм, поднимает руку и рассекает воздух жестом дирижера. Призрак взрывается как мыльный пузырь. Так легко и ярко, что, кажется, радужные осколки должны подниматься вверх, к небу, а не падать, истаивая, на исчерченный кровью паркет.
Дин ощущает, как потухли свечи, а рука Сэма сжалась на его плече, наклоняя. Значит, защитный круг так и не сработал. Он и не надеялся. Чёртовы слабые руки.
- Я достаточно страдал, - говорит Дин в темноту.
Никто не отвечает. Только давление на плечи усиливается.
- Нам нужно заключить договор, ты знаешь.
Дин падает на колени, а после и всё его тело касается холодного пола. Хочется доползти до иконки и помолится. Маленький мальчик бормочет:
-Я хороший, хороший, клянусь.
---
Тропинка вьётся и петляет, как в сказках. С неё еще не сошла позолота и слышен хруст костей под ногами. Они идут через лес, но здесь нет свежести и жизни, наоборот, тяжёлый сладкий запах разложения вызывает тошноту. Сэм идёт впереди, наклоняет низкие ветви. Как только он дотрагивается до ствола дерева, тот сморщивается, втягивает ветки в себя, а листья умирают, словно тропические бабочки. Зелёные, через мгновение жёлтые и вот под ногами стелется красная дорожка. Совсем скоро она превратится в пыль, и тропинка приобретет свой естественный вид, а пока к треску костей добавляется шуршание листвы.
- Не смотри вниз, - говорит Сэм, как будто они идут по канату. - Нас решили проводить.
Ботинки цепляются за какой-то камень, и Дин, падая, успевает вскинуть руки и коснуться ладонями дороги. Под ними что-то шевелится. То, что он принимал за камни, было контурами лиц, - жёлтые, расплющенные и рассыпающиеся, они смотрят вверх провалами глаз.
- Я ничего не вижу, - говорит лицо и выплевывает попавшие в рот листья. - Кто здесь?
Дин убирает руку с чужого лица и встает. Все его силы уходят на то, чтобы смотреть прямо перед собой.
- Что ты попросишь у волшебника Изумрудного Города? - спрашивает Сэм.
- Это не дорога из жёлтого кирпича.
- Да, но она жёлтая. Люди, по которым ты сейчас идёшь, хотели слишком многого. Всю свою жизнь они думали, что стремятся вверх, а после жизни оказались в самом низу. Забавно. Чего ты хочешь?
- После твоих слов - ничего, точно.
Лес заканчивается так же резко, как и начался, обступает место их назначения мрачным полукругом. Дом, к которому они шли все это время, возвышается в центре этого круга. Место походит на воронку кратера после взрыва, только кто-то словно присыпал её землей и пару раз приравнял сверху лопатой.
- Боже, надеюсь, что дом не пряничный.
- Нет, и не советую проверять.
Земля твердая и ровная под ногами. Дин вдруг чувствует неожиданный прилив сил, он бежит, обгоняя своего гида, позволяет себе забыть обо всем на короткое время. Даже боль словно стихает, отпускает тело.
Оказавшись в паре метров от дома, он понимает, что в этом месте нет ветра, что окна дома грязные, что неба над ним не видно из-за отёкших туч. Он забыл, что на земле не остается его следов.
Дыхание запоздало сбивается и Дина выворачивает прямо у порога будущего жилья.
- Мы ещё не пришли, а ты метишь территорию.
Сэм переступает через него и поднимается на крыльцо. Проходит около недели прежде, чем в дом входит Дин.
---
Сегодня он забыл, как Сэм уехал в Стэнфорд. «Забыть» здесь значит совсем не то, что в любом другом месте. Кто-то просто проматывает твою жизнь в обратной последовательности, и это совсем не так, как если бы ты умирал, и конечно, не жизнь в воспоминаниях. Сначала бывает вот что: блекнет картинка, возникают черно-белые помехи, которые все так ненавидят. Если же воспоминание слишком сильное, то картинку сменяют разноцветные полосы, лежащие то вдоль, то поперёк.
Вроде: сигнал не пойман. Вроде: переключите на другой канал своей жизни. Потом исчезает звук. Тяжёлое урчание мотора Импалы или пение Зеппелинов - обычно последнее, что слышно перед тем, как переключить канал. Самое страшное - полное отсутствие восприятия. Ты просто не знаешь, как относиться к картинкам, которые только что видел. Забываешь, не понимая, что делать с ними.
Дин осознает всё это и садится на верхнюю ступеньку лестницы, ведущей в дом. Та отзывается скрипом, как верный пёс, встречающий хозяина лаем. Жаль, что у собаки чересчур острые клыки и много крови на счету; с ней не поладить. У Дина есть недопитая бутылка виски, он делает глоток, обжигая горло, а потом разбивает её о вторую ступеньку. Когда солнце заходит, вся лестница блестит от осколков.
- Дрянь, - говорит Дин.
Он слышит шум шагов. Ноги Сэма опускаются рядом с ним.
Дин теперь различает Сэма так: есть голова Сэма, есть туловище, есть ноги, губы, руки, волосы... все это Дин воспринимает и помнит по отдельности. Самого Сэма больше нет. Конечно, он не говорит этого никаким частям тела Сэма, потому что есть договор, согласно которому вся эта совокупность и есть Сэм.
- Что ты помнишь про брата? - спрашивают губы Сэма, а руки Сэма разворачивают к себе, заставляют смотреть в глаза.
- Мало, - честно отвечает Дин. - Он уехал в Стэнфорд, а я забыл, какого это, когда его нет.
Дин трет рукой об руку, пытаясь согреться. Наверное, зря он разбил бутылку, она была последняя.
- Мы здесь уже долго. Около года. Когда ты забудешь, как взял его на руки, - настанет конец. Понимаешь?
Сэм встаёт, и, кажется, он очень зол. Но Дин не уверен, он разучился понимать эмоции этого лица.
- Не оставайся здесь, простудишься.
Все тело Сэма разворачивается и уходит вглубь дома, но звуки ног - шаги - слышны до самого рассвета.
Дин сидит к дому спиной и видит лишь пустое пространство вокруг, черную рыхлую землю. Думает о том, что на этом месте вырос бы отличный яблоневый сад, ведь змей здесь уже есть.
---
Утро приятно обдает кожу прохладным ветром, хочется лечь, смотреть на редкие облака и щуриться от солнечного света. Но есть обязательства, которые требуют выполнения, поэтому Дин лишь поправляет лямку походного рюкзака и направляется к Сэму. Тот, как всегда, и не думает о деле - раскинулся на земле в позе ангела и восторженно провожает взглядом каждую мелочь, попавшую в поле зрения.
Дин улыбается, наблюдая за ним, но сразу пытается скрыть это, как только подходит ближе.
Теперь его тень падает на Сэма, закрывая солнце.
- Нам пора, мелкий.
Сэм недовольно переводит на него взгляд, видимо, жалея, что его оторвали от занятия, поэтому произносит чуть показушно, с ленивой интонацией:
- Зачем?
- Отец сказал, чтобы к полудню мы поднялись на пригорок.
- Зачем?
- Чтобы ты перестал валяться на холодной земле, наблюдая за мелкими букашками. Это ещё никого до добра не доводило.
Дин теряет терпение, протягивает руку к лицу Сэма и машет.
Солнечные лучи проходят между пальцев, как сквозь решето.
- Не смешно, - говорит Сэм, отталкивает руку и поднимается сам, абсолютно не оценив знак помощи. Его майка и джинсы намокли от капель росы, в волосах зелёные травинки.
Сэму восемь, его глаза светятся радостью и Дин готов сделать всё возможное, чтобы это продлилось как можно дольше. Сэм накидывает рюкзак на плечи и говорит нетерпеливо:
- Ну, пошли уже, наконец.
Они взбираются около двух часов, но вершину всё ещё не видно. Солнце уже не излучает приятное тепло, а лишь прибавляет мучений, нещадно опаляя кожу горячим; тело покрывается испариной. Дин слышит, как сзади тяжело дышит Сэм. Он не сказал ни слова за все время, но пару раз закашливался, когда Дин брал чересчур быстрый темп. У Брэдли, одноклассника Дина, был брат, который болел астмой, и когда Брэдли увидел Сэма, то поставил пять долларов на то, что у него она тоже есть.
- По лицу видно, хилый такой, - сказал он.
Больше Брэдли ничего не говорил, потому что из его носа хлестала кровь, - он делал всё, чтобы это прекратить.
- Придурки. Из-за чего хоть? - спрашивает учитель.
- Из-за Сэмми.
На самом деле только это Дин и знает. Из-за кого. Если бы его спросили почему, он бы не ответил. Дин думает о том, что надо сводить Сэма к врачу и рассказать об этом отцу.
Дин спрашивает:
- Давай наперегонки?
Он сам не знает, зачем это сказал. Сэм сначала смотрит на него во все глаза, проверяя, не шутит ли Дин, а потом порывается вперед, разгоняясь все быстрее; его тряпичный рюкзак бьётся о спину, издавая неприятный звук. Дин бежит за ним, сперва не спеша, будто на утренней пробежке, но после брошенной через плечо подначки про черепаху чувство соперничества берет своё и он легко обгоняет Сэма.
Хотя, присматривать за ним становится сложнее, приходится оглядываться на бегу, мешает заслонивший обзор рюкзак. Дин видит странные мелькающие очертания брата из-за того, что не может сконцентрировать взгляд.
- Надо меньше лежать на холодной земле, - кричит Дин. - Быстро выдыхаешься.
Горло - колючий комок иголок, ноги налились свинцом, но уже видна вершина и Дин делает последний рывок. Когда до конца остается несколько шагов он победоносно поворачивается и только тогда понимает, что не слышит хриплого дыхания Сэма позади. Он сразу же бросается обратно, позабыв о боли, времени, поручении отца и уставшей спине. Сэм лежит на пару сотен метров ниже по склону, содрогаясь мелкой дрожью. Если присмотреться, то можно сказать, что он пытается ползти.
- Вставай Сэмми, все хорошо, - говорит Дин, забирая его рюкзак, но Сэм вдруг вцепляется в него руками и хрипло произносит:
- Я сам.
Его лицо покрыто красными пятнами, а ноги, когда встает, сильно дрожат. Дин думает, что Сэм опять упадет, и прихватывает его за плечи, тот не сопротивляется и выдавливает:
- Ты выиграл.
- Нет. Я не добрался до конца.
Сэм улыбается и делает шаг. Он чуть хромает, наверное, при падении ушиб колени. Дин хочет наклониться, закатать джинсовую ткань - высоко-высоко, чтобы были видны все ссадины - и подуть на то место, где содрана кожа.
Они доходят до вершины вместе, держась друг за друга, и блеск снова появляется в глазах Сэма, когда он осматривает открытое пространство вокруг. Потом Сэм смотрит вниз, содрогается и с испугом спрашивает:
- А спускаться мы тоже будем наперегонки?
Это взрослый вопрос и Дин тянет с ответом.
- Нет, Сэм. Падать будем вместе.
---
Глухой стук заставляет проснуться. Словно кто-то стучит по крыше гроба. Изнутри.
Дин сидит за столом, и ветер счастья ещё сквозит в нём, как осадок после сна. Сэм еще раз поднимает и резко опускает кружку на деревянный стол. Он неаккуратен и чай растекается по столешнице, доползая до рук Дина, обжигая локти.
- Я ездил в город, - говорят губы Сэма.
Даже если очень долго ждать, то чай все равно не остынет. Такие правила.
- Я никого не взорвал, - успокаивает голос Сэма. - Просто не хочу отставать от мира.
Руки Сэма протягивают ему еженедельную газету, почти с нежностью опуская её в раскрытые ладони, а после чуть приподнимают Дина, едва касаясь плеч, и ведут в спальню на втором этаже. Дин открывает газету на ходу. Они поднимаются по ступенькам. Раз - убийство в Сиэтле. Два - самоубийство в глухом городе. Как раз в духе Стивена Кинга, раньше Дин сказал бы, что это их дело. Священник ведь не будет затягивать петлю на шее, зная, что его ожидает.
Третья ступенька - мальчик-утопленник. Фотография отчего-то чёрно-белая, лицо искажено. Четвёртая - пожарный, который погиб, исполняя свой долг. Дин задерживает взгляд на фото, да и статья отличается от всего, к чему он привык. Герою выделили почти всю страницу и погиб он не самым худшим образом. На пятой ступеньке Дин спотыкается, потому что в Сент-Луисе новый мэр, у которого чёрные глаза.
Дин лежит на ступеньках, головой на шершавой газете, на сообщениях обо всех этих мёртвых далёких людях, которым он завидует. Руки Сэма поднимают его, встряхивают так, что голова болтается в разные стороны, губы Сэма уродливо искажаются. Видимо, он понял, что Дин больше не сделает ни шага, поэтому перекидывает его через плечо.
Дин считает ступеньки дальше, сверху, не прикасаясь к ним. На двенадцатой он задумывается, сколько же существует способов умереть. А ведь рождаются все одинаково.
- Ты можешь сказать «да» в любой момент.
Они заходят в комнату и руки Сэма укладывают Дина на кровать, которая ужасно воняет, ноги Сэма встают коленями на край. Дин надеется, что старое дерево не выдержит и сломается. Пахнет хозяйственным мылом, подвешенная петля украшает люстру в виде цветочка. В этом доме всегда воняет старостью и мылом. Скоро Дина спросят, помнит ли он, как Сэм сделал свой первый шаг и он ответит. Нет.
- Вчера к нам приходили гости, пока ты спал.
Тело Сэма опускается рядом с Дином, руки снимают рубашку. Дин чувствует себя невероятно уставшим.
- Подростки решили, что в этом доме живут привидения или старая ведьма с жёлтыми зубами или тёмный колдун. Каждый воображал что-то своё. Один даже думал об Элвисе в виде зомби, представляешь? - Сэм коротко смеётся. - Все дрожали от страха, но пришли из-за пары десятков долларов, на спор.
Джинсы сползают на пол, а пальцы Сэма скребут по безвольному телу, как по инструменту, который ужасно злит, не желая издавать верные звуки. Дин чувствует только отвращение. Ему кажется, что они просто барахтаются в одном гробу. Руки Сэма вдавливают его в матрас, а голос продолжает говорить:
- Эти дети были удивлены, встретив меня, - он мечтательно зажмуривается. Пальцы вытанцовывают свой хаотичный ритм.
- Они выплёвывали свои внутренности и молили о пощаде.
Он останавливается на секунду, задумывается.
- О, нет, всё было наоборот. Вначале молили, потом выплёвывали.
Толчок. Дин ударяется головой о спинку кровати. Верёвка качается перед его лицом.
- Один даже почти убежал.
Толчок. Голова кружится, по виску течёт кровь.
- Даже со сломанными ногами, он продолжал ползти.
Петля так близко, кажется, протяни руку - почувствуешь тяжесть волокна.
- И тогда я насупил на его голову. Руки ещё шевелились пару секунд.
Толчок.
Дин закрывает глаза и видит море крови. В нём плавают люди. Все они похожи на того мальчика с чёрно-белой фотографии. Сэм тоже плывёт на деревянной лодке с вёслами. Иногда тела стукаются о корму, тогда Сэм поднимает весло и давит всем его весом на живот человека. Тот испускает последний вздох, изо рта вытекает черная жижа. Тело тонет. Руки Сэма продолжают грести на закат.
Закат человечества.
Толчок.
Дин крепче сжимает простынь.
---
Он чувствует себя почти как тот парень в побеге из Шоушенка, разница - желание жить. Его Рита Хейуорт - тёмная яма, в которой глубины и темноты должно хватить на двоих. По крайне мере, он на это надеется.
- Что это?
Лицо Сэма улыбается. Дину невероятно повезло, что все это время тот не замечал грязь под его ногтями, ободранные ладони.
- Я решил посадить дерево. Яблоню.
- Издеваться - моя привилегия.
- Возможно, но не сейчас.
Дин делает шаг и хватается за плечо Сэма, когда под ногами больше ничего нет. Чувство падения и острая боль сливаются в одно ощущение. Он не может встать, ноги безрезультатно елозят по сырой земле на дне ямы, тогда он просто переворачивается на спину и видит обезображенное лицо. Дин отчетливо понимает, что больше не хочет его видеть и помнить. Он хочет увидеть небо, только настоящее, со звёздами. С капота Импалы.
Сэм сжимает его шею недостаточно сильно, чтобы сломать.
- И жив один, пока жив другой, - смеётся Дин.
Из-за хватки на горле слова выходят не такими, как надо, а вместо смеха слышится невнятное бульканье.
Рука отпускает его. Хочется закрыть глаза, но Дин знает, стоит это сделать и он больше не очнётся, точно. Поэтому все силы уходят на то, чтобы доползти до угла их общей могилы. Дин щурится, глаз заплыл от крови, но он видит нечеткие очертания тела Сэма в противоположном углу.
Дин говорит:
- Сегодня я возьму на руки Сэмми. Мое начало конца. Это не самоубийство. Ты проиграл.
Он надеется, что кто-нибудь засыплет их яму землей. В его руках - тепло младенца.
---
Реальность Дина между прошлым и будущим похожа на заброшенный кинотеатр, в котором непрерывно крутят один и тот же фильм. Сеанс длинною в вечность, а плата за билет принимается проходящими годами и истерзанной душой. Довольно дешево, сказал бы Дин раньше. Теперь же ему просто всё равно - перспектива бесконечных повторений не имеет очевидного смысла. Получается, Дин только и делает, что ждёт нового начала - оно же конец - не пытаясь найти ответ и это, возможно, могло стать поводом сомневаться в своем выборе, если бы Дин вообще мог что-то решать, конечно.
Сейчас сеанс начинается заново. Участники общей игры без главных ролей замерли в своих неприкаянных позах и мыслях. Гаснет свет, слышно как шуршит старая пленка, - фонит, будто потрескивающий искрами костер. Из угла доносится плач. Тело Сэма всегда плачет в самом начале фильма и этим звукам вторит крик ребенка, чей дом вскоре загорится.
Тихий голос режиссера едва слышен сквозь нарастающий шум огня:
- Ты внесешь грязь…
Дин никогда не понимал этой фразы. Но сейчас он чувствует, что полностью покрыт грязью, она забивается в рот и нос, влажно накрывает тяжестью веки. Дин даже рад такому финалу.
- Ах, да, вся жизнь пролетит перед глазами. Объём 3D в качестве бонуса.
А вот с 3D их наебали, надо сказать. Фильм плоский, а местами так вообще превращается в немое черно-белое статичное изображение.
- Никаких сделок. Никаких поцелуев…
Ну да, конечно.
Когда Сэм пожимает руку дьяволу, Дину кажется, что совсем скоро в теле его брата будут ползать черви. Но всё, что ему остаётся - смотреть.
Fin
Автор: Vita1923
Бета: labim
Жанр: АУ, драма, ангст.
Пейринг: Сэм/Дин.
Рейтинг: R
Размер: миди
Предупреждения: evil!Сэм, близко к апокалипсису, хронология нарушена, реальность сбоит. Смерть персонажей.
Дисклеймер: коммерческих выгод не извлекаю.
От автора: Нескончаемые благодарности бете за ее мучения.
Статус: закончен.
Если долго мучиться, то..
Под ногами земля Канзаса. Влажная и чуть рыхлая, она въедается в ботинки, оставляя на них уродливые изображения, которые меняются, стоит сделать хоть шаг. Шаг. Неясные очертания стекают под подошву. Шаг. Шаг. Когда Сэм подходит к дому, он хочет снять обувь и войти туда босиком.
- Ты внесешь грязь, даже если разденешься полностью. Нельзя очернять Начало, - дьявол укоризненно качает головой и спускается по лестнице.
- Видишь, я тоже ухожу. К тому же, ещё рано. Я не всемогущ. Свет из окон дома, живые звуки, исходящие из него - настоящие. Остальное - декорации, они станут реальными, как только будет запущен спусковой механизм. Начало. Вот чему поклоняются люди, Сэм. Не Богу, а тому, что он создал их, заложил своё Начало. Учёные так же благоговеют перед наукой. Неверующий найдёт Начало в доме и семье, - говорит дьявол и копается в мёртвой земле.
Ветер доносит голоса из дома:
- Поцелуй на ночь брата, Дин.
Этот голос звучит живее всего, что слышал Сэм.
- А вот это твоё Начало, - произносит Люцифер и показывает шарообразный комок грязи, только что слепленный им. - Это было создано здесь и сейчас в моих руках результат твоей жизни. Не слишком впечатляюще, верно?
- Ты знаешь, зачем я здесь.
- Конечно. Но, честно сказать, я милостив, поэтому хочу сделать тебе подарок. Все будет как… как вы там говорите? Ах, да, вся жизнь пролетит перед глазами. Объём 3D в качестве бонуса.
От дома скоро будет нести гарью. Сэм помнит: вначале загорается плоть. После - белая ткань, по которой только начинает расползаться кровавое зарево.
- Так ты согласен? Только экскурсия, Сэм. Никаких сделок. Никаких поцелуев, - дьявол смеётся и протягивает руку.
Огонь ползёт по стенам. Он вздымается, наполняя собой пространство, уничтожая то, что было только что создано. Фотографии, часы, картины, разрисованные обои, книжная полка со сказками. Легко уловить последовательность, когда стоишь на Основе.
Сэм не хочет смотреть вверх.
Чёрная копоть - вот и всё, что останется.
-Дин, бери брата и беги.
Дин.
Сэм пожимает протянутую руку. Где-то внутри, под кожным покровом уже наверняка ползают черви.
Начало Сэма - вознесение на руки брата.
Ступени разваливаются под затихающим огнём, а с неба падает прах. У него есть ещё немного времени.
---
Дети строят замок из песка. Сьюзен и Пол - регулярно повторяющиеся друзья, что появляются у Сэма каждые две недели. Они сидят возле него в новой песочнице, ещё пахнущей краской, и, кажется, внимание всех троих направлено на песчаное произведение. У Сьюзен, как правило, тёмные волосы, туго заплетённые в две косички, джинсовый потёртый комбинезон, лямки которого она беспрестанно поправляет, и приветливый взгляд. Пол - светловолосый, худощавый мальчик, который носит яркие майки и, будто для контраста, серые шорты. Его лицо, слишком взрослое для шестилетнего ребёнка, часто сияет улыбкой. Сьюзен и Пол - двухнедельные друзья Сэма.
Дин выделяет три этапа знакомства с двухнедельными друзьями. На первом Сэм только ходит вокруг да около, никак не решаясь подойти, но и не в силах оторваться от счастливой картины ровесников за игрой. Их звонкий смех отзывается по всей детской площадке. Дин, возможно, смеялся бы над нерешительностью брата, если бы не горечь обиды. Он ненавидит Сьюзен и Пола. В особенности Сьюзен, ведь именно она, мило улыбаясь и махая рукой, зовет Сэма присоединиться к игре.
Следом наступает черёд адаптации. Сэм делает всё, что они говорят: приносит воду, чтобы смачивать грязные руки и песок, лезет на дерево за яблоками для всех (благо, опыт есть), достает мячи, которые в ходе жаркой игры закатываются под машины и скамейки. Дин ходит возле них, как совсем недавно ходил Сэм, и сбивает носки ботинок, пиная тяжелые камни. Ему десять, он слишком большой для таких глупостей.
Когда наступает последний этап, звонок от отца кажется Дину громче любого смеха.
- Теперь подправь вот здесь, - девочка показывает на рухнувшую башенку, слишком высокую для остального строения.
Дин запрыгивает в песочницу, ничуть не заботясь о башенках или разбросанных игрушечных машинах.
- Пошли, Сэмми. Нам пора, - Дин с упорством тянет брата за рукав, - папа позвонил.
Девочка поджимает губы и говорит:
- Ты разрушил наш дворец!
Её голос звучит так раздражающе, что Дину хочется закрыть уши.
- Не велика потеря, - поспешно огрызается он и пытается поднять Сэма с ещё большим упорством.
- Дин, мы должны помочь, - шепчет Сэм, наклонившись к Дину. Не осуждающе, но с тихими грустными нотками, будто Дин сам того не ведая прыгнул не на замок, а на какого-то человека, и они теперь должны отвезти его в больницу, чтобы проверить, нет ли травм.
Три пары глаз внимательно смотрят на него и Дин вздыхает.
- Ладно, малявки, - говорит он, садясь на корточки и пропуская песок сквозь пальцы, - состряпаем что-нибудь.
- Видишь, Сэм, как всё просто, - объясняет Люцифер, сидя на самом краешке песочницы. - Ты манипулируешь Дином. Мы манипулируем тобой. Строим твою жизнь.
Он садится рядом и помогает делать фундамент будущей постройки. Никто не замечает его, каждый занят своим делом. Сэм, который всё знает, больше не хочет строить. Он хочет разрушить. Но большие тёмные камни, что кидает он, исчезают где-то над головой его маленького я.
- Слишком поздно, - говорит дьявол и отряхивает руки.
Позже, покидая детскую площадку, Дин замечает, что, несмотря на сильный ветер, ни одна качель не двигалась с места. Запах мёртвого времени наполняет пространство, кажется, простоишь ещё минуту, и слова замрут в воздухе. Дин хватает ничего не понимающего Сэма и бежит прочь с площадки. Два брата отражаются в чёрных глазах Сьюзен и Пола. Оборачиваясь на бегу, Сэм машет рукой на прощание.
---
Жизнь Сэма - Йо-йо. Люцифер стучит им о стены коридора Стэндфордского общежития. Вправо-влево. Дальше - облезлые стены отелей, обои с Эйфелевой башней на стенах комнаты Джесс. Вправо-влево.
Сэма кидает от стены к стене.
- Хватит, - разбитые губы еле шевелятся, - я уже всё понял.
- Нет, ещё не всё. Ты кое-кому задолжал. Чувствуешь запах печенья?
Йо-йо ударяется об пол и светится всеми цветами радуги.
- Сейчас подсоблю, - доверительно сообщает дьявол и кидает шарик вверх. Звука удара не слышно, зато теперь Сэм размазывает кровь пальцами по потолку. Джессика протягивает ему печенье. На ней белое платье. То, в котором он впервые её увидел. Первое, которое снял. То, в котором она приходила к нему после смерти.
- Съешь, узнай свою судьбу, - говорит Джесс и ломает своё лакомство. - Вас постигнет несчастье из-за любимого человека, - читает она.
Сэм никогда не видел, чтобы Джессика злилась, но сейчас она бросает тарелку с печеньем в окно. Судьбы, покрытые запечённым тестом, разбиваются об асфальт.
- Сэм, ты веришь в это? Я, как человек с потолка, обязана в это верить, а ты мог решать. Зачем ты ушёл? Зачем ты пришёл? Я только привыкла к запаху гари.
Потолок становится ужасно узким, а пол настолько далёким, что видны лишь его смутные очертания. Хочется спрыгнуть и услышать скрип половиц, почувствовать прогнувшееся дерево.
- Всё уже решено за меня. Прости, - говорит он и съедает своё печенье вместе с бумажкой. - Прости.
Джессика качает головой, берет его за руку. Сэм боится сжать руку сильней; кожа Джессики ломкая, кажется, что она начнёт осыпаться сладкими кусочками.
- Здесь я постоянно готовлю печенье. Это не трудно, но грустно знать наперёд, чем заканчивается жизнь людей, - рассказывает она.
Они идут очень медленно, потому что потолок превратился в лабиринт, выходом из которого является стена.
- Я вижу нашу Эйфелеву башню, - радостно кричит Джесс.
Он только сейчас почувствовал её запах. Так пахнет подгоревшая выпечка и счастье, которое не твоё. Оно разлагается и отвергает тебя, - в прекрасный аромат вплетается запах гнили.
Они доходят до башни. Стена начинается с самой её верхушки.
Джессика прислоняется головой к его спине.
- Мы хотели провести медовый месяц в Париже, - вспоминает она. - Я хотела, - поправляется, - ты нет, но молчал.
Звонок колокольчика раздается повсюду.
- Сейчас кто-то родился, - радостно сообщает Джесс, - мне пора.
Она толкает его вниз, и он падает, как отживший своё, омертвевший лист. Падает и смотрит вверх, - видит, что Джессика снова расстроена, ведь он напомнил ей о том, чем заканчивается жизнь. Сэм смотрит по сторонам и замечает разные вещи. Тетрадка Дина по истории кружится возле него, исписанная защитными знаками и латинскими фразами, но никак не датами и именами. Именинный торт на десятилетие, старые бейсбольные карточки. Вещи, которые были частью его жизни, провожают его до неоновой вывески, горящей посреди темного, безвременного пространства.
---
Цифры 1996 мигают красным и синим цветом, освещают все вокруг. Над второй девяткой нарисована вульгарно одетая женщина, она подмигивает Сэму.
Бары, в которых бывал Дин, выглядели для Сэма одинаково. Только женщины всегда были разные. Брюнетки, с неприлично глубоким вырезом декольте, яркими губами, приглашающим взглядом. Или блондинки, с улыбкой Мерлин Монро и золотистыми локонами, касающимися обнаженных плеч. Рыжие бестии. Фарфоровые куклы.
- Получи райское удовольствие, - говорила одна, проводя кончиком языка по верхней губе.
- Неземное наслаждение, - вторила другая, опуская накрашенные веки.
Не похожих женщин Дина всегда объединяла та самая красно-синяя вывеска с плоским изображением.
Дин не верил в рай.
-Зачем ты тогда идёшь туда?
Сэм-подросток пытается перекричать начавшийся дождь. В голосе чересчур много обиды, он сам это понимает.
- Пошли домой, - говорит Сэм, выделяя последнее слово.
Он надеется, что сможет убедить Дина и продолжает тянуть его за рукав кожаной куртки, шлепая по холодным, только что набежавшим лужам.
Сегодня Дин чуть не умер. Он переводит взгляд на Сэма, будто не понимая, что происходит. Его волосы, мокрые от дождя, липнут к вискам. Дин улыбается так, будто сейчас во второй раз идет на смерть:
- Сэмми, иди домой, я скоро приду, - Дин тянет рукав из ослабевших пальцев, треплет по влажным волосам и смеётся так тихо и глухо, что волна дрожи проходит по телу Сэма.
Дин уходит в красно-синий цвет. Сэм стоит не шевелясь до тех пор, пока его одежда не тяжелеет от воды, а чёлка, прилипшая ко лбу, не заслоняет половину видимого мира. Сэм не думает ни о чём в эти минуты, он просто знает, что Дин ушёл. Какого чёрта, в конце концов?!
- Какого чёрта, пацан! - водитель с трудом успевает ударить по тормозам. Его пьяное толстое лицо кривится, и, кажется, он вмиг трезвеет. Вода летит брызгами из-под колес, заливая последние сухие клочки одежды Сэма.
Хлопает дверца машины.
Водитель подходит к Сэму, загребая своими гигантскими ботинками воду, укрывающую улицу прозрачной плёнкой. Следы его шагов кажутся Сэму похожими на свежие раны, которые очень быстро затягиваются.
Джек - так его зовут - кладёт руку на плечо Сэма и хочет развернуть к себе.
От него несёт перегаром, въевшимся потом и чем-то ещё, но трудно определить конкретно. Этот запах вызывает у людей чувство страха и глубокого отвращения ко всему, что с ним связано. Сэм видит серые столбы с объявлениями, - они сообщают о людях, которых разыскивают. Женщины, идущие домой из супермаркета, часто останавливаются возле них, ставят на землю пакеты с упаковками пастеризованного молока, стиральными порошками и моющими средствами. Главное не встретить лица со столба. Хочется, чтобы они исчезли. Исчезли. Так думает Сэм, когда слышит пронзительный крик водителя. Джек взлетает в воздух, барахтается метрах в трех от земли, как утопающий, а потом треск разбитого стекла лобовой части машины заглушает его последний вздох. Сигнализация срабатывает как кодовый сигнал. Сэм бежит через улицу, чавкая залитыми ботинками. Он не замечает ничего, весь мир - размытое пятно красно-синего цвета; единственное, что он чувствует - привкус отвращения и свободы. Ни одна мысль не задерживается на столько, чтобы её можно было понять. Сэм бежит, бессознательно выбирая такой путь, который позволит остаться незамеченным.
Только когда за ним закрывается дверь снятой комнаты, он останавливается. Ждёт, пока сердце перестанет выстукивать бешеный ритм.
С рукавов куртки на старый деревянный пол стекает вода, но Сэму кажется, будто это липкая кровь. Он срывает с себя одежду; упавшая ткань впитывает влагу и приобретает багровый оттенок. Сэм трет кожу махровым полотенцем до жгучей красноты, пытаясь очистить кровь с тела. На полотенце тоже остаются расползающиеся пятна. Он кидается к кровати, оставляя мокрые следы за собой. Белые перья из плохо заштопанной подушки лезут в лицо, неудержимо хочется чихать. Сэм переворачивает подушку другой стороной, теперь из неё топорщатся чёрные перья. Как он мог назвать это место домом? Даже для лжи нельзя использовать такие сравнения. Глаза слезятся. Наверное, аллергия на перья.
Во сне он король пустыни и может возводить замки мановением руки.
Его песочные друзья-архитекторы протягивают ему папирусную бумагу, на которой ничего не изображено, ничего не написано. Они говорят:
- Твори, - а после медленно оседают, рассыпаются, сливаясь с песком под ногами.
Когда Сэму кажется, что он создал шедевр, всё исчезает. В следующий раз, как только он достраивает верхние этажи, оказывается, что фундамент прогнил.
- В чём ошибка? - спрашивает Сэм, и начинает иссыхать не получая ответа.
Здесь нет воды или тени. Сэм забыл, какой по счету возводит замок, но его кожа дряблая и тонкая. В один из дней, которые не кончаются, к нему приходит странник в плаще с капюшоном. Он кидает Сэму фляжку с водой и протягивает руку.
Сэм поднимает глаза, в которых остался только песок, но видит Дина лучше, чем все солнца этого места, точно сменяющиеся друг друга по расписанию.
Они ломают всё, что Сэм пытался построить один и с каждым разрушенным замком он чувствует облегчение. Потом Дин уводит Сэма, а друзья-архитекторы просят их построить еще что-нибудь:
- Нам негде жить, - пищат они из нор.
Дин набирает из фляжки пригоршню воды и льёт на брата. Сэм закрывает глаза, его кожа окончательно разглаживается.
Теперь они выберутся.
Ведущая новостей говорит об очередном убийстве так, словно речь идет о приготовлении блюда.
Кровать Сэма мокрая от дождевой воды. Он улыбается.
- Чем чёрт не шутит, Сэмми? Может и наше дело, - говорит Дин и встает с кровати брата.
Двери за девяносто шестым захлопываются.
---
Сэм больно ударяется коленями об пол и понимает, что находится в совершенно другом месте.
- А еще в другом времени и пространстве, - поправляет Люцифер.
Он сидит на старой софе, в руках книга Уильяма Берроуза.
- Не смотри на меня так. У меня бизнесс-класс, потому я путешествую быстрее и с большим комфортом. Поднимайся.
В комнате светло, несмотря на то, что все окна закрыты, есть старая кровать, накрытая пледом, деревянный овальный стол и шкаф с книгами, приставленный к стене. Сама же комната очень узкая и, кажется, всё, что существует вне её - ничто, сдавливающее всеми силами стены снаружи.
- Умрёт ветер. Умрёшь ты. Умрут все, - цитирует дьявол и захлопывает книгу.
Обезумевшие подростки изображены на обложке.
- Неужели не помнишь? - всё-таки мои братья не такие дилетанты, как предполагается.
Он щёлкает пальцами.
- Она ничего так, но больно странная, - говорит Мэтт. Он извлекает изо рта жвачку, которая тянется тонкой белой лентой от пожелтевших зубов до пальца с забившейся под ноготь грязью. - Спорим, что ее жизненный тезис: мир - дерьмо.
Одноклассники смеются так, как смеются гиены, которые видят, что их соперник сильней и знают, что не стоит пытаться отнять желаемую добычу. Радуются, что не в них впиваются острые клыки, разрывая на части. Не они в пасти льва, поэтому им позволено издавать эти звуки.
Сэм думает, что Нэшинал Джиографик не такой уж и классный канал. Головная боль долбит в виски, словно ища выход. Сосед смакует жвачку, издавая звуки пирующей гиены.
- Наш отец попал в аварию, - говорит Сэм. - Я проведаю его в больнице.
Первая ложь, которую он произносит с упоением.
Учительница ничего не спрашивает, лишь кивает. Если бы Сэм делал из жвачки белые комки и лепил их под столешницей, то, вероятно, удостоился бы её внимания. Если у него случится еще десяток личных трагедий - вряд ли. Сэму кажется, что он начал разбираться в людях. Когда он подходит к двери, Мэтт, растянув в усмешке тонкие губы, говорит:
- Больница здесь единственная. Миль восемь будет. Лучше возьми такси.
- Конечно.
Надувной пузырь лопается. Хлопает дверь классной комнаты.
Сквозь небо, затянутое тучами не пробивается ни капли тепла. Рукой, покрасневшей от холода, он стучит в дверь, и тут же убирает дрожащие пальцы в карман куртки. Странная девушка открывает ему.
- Мир - дерьмо? - спрашивает Сэм и смотрит в небо.
- Если ты в это веришь, - отвечает девушка и впускает его в дом.
Она наливает Сэму остывший кофе, а после заворачивается в плед, ложась на кровать. Её трясет. Он задергивает шторы, будто это может спасти от пронизывающего холода.
Если бы Сэм сейчас был взрослее, то сказал бы ей, что кофе не пьют холодным, что все ее книги надо выкинуть, потому что они находятся в стеллаже, приросшем к стене.
- Читаешь Берроуза? - спрашивает Сэм, проводя пальцами по корешкам книг.
- Иногда, - она поворачивается к стене, когда Сэм ложится возле неё, обхватывая поперек талии.
- Дина сегодня опять не было.
Сэм легко проводит пальцами по бедру.
- Я поступила, - шепчет девушка. - Когда твой черёд?
Ноготь задевает тонкую кожу.
На разбросанных по всей комнате брошюрах светится Стэнфорд: свобода от Ада. Счастливый студент машет рукой. Ну конечно, у него же нет брата.
- Поехали вместе. Нам будет хорошо, - она переворачивается и садится сверху, сжимая коленями ноги Сэма; волосы щекочут влажные щёки.
- Почему ты плачешь?
- Потому что скоро ты задашь вопрос как человек с потолка.
Её резкие черты лица покрывает мрамор.
-Вспомнил? - усмехаясь, произносит Люцифер.
Всё та же комната. Почти не освещена и будто находится на вершине Килиманджаро. Сэм отвечает и вместе со словами изо рта вылетает облако пара.
- Оставишь здесь? В клетку меня, да?
- Ты хуже меня. Всю жизнь прожил в клетке и не замечал этого. У меня хватило смелости сломать ее.
Он подходит к Сэму вплотную. Все его слова превращаются в белую дымку, а потом окружают Сэма плотным тугим туманом.
- Хватит ли ее у тебя?
Пол дрожит и уходит из-под ног. Сейчас они упадут с великой горы прямиком туда, где уже во всю занимается новый пожар.
- Я спасаю тебе жизнь в первый и последний раз. Но девушка должна умереть, иначе всё бесполезно.
Он берет Сэма за руку и кладет в ладонь игрушку. Йо-йо светит очень тускло.
Сэм думает, что в его первой смерти было больше свободы, чем во всей жизни после.
Когда он вбивает уже сломанную игрушку в кровавый рот дьявола, то чувствует соленый металлический привкус у себя во рту.
Стэнфорд - единственное, что не было выжжено из памяти Сэма.
---
Сэм развешивает петли по всему дому, так, словно украшает праздничную ёлку перед Рождеством. Теперь он занимается этим почти целыми днями, поэтому весь дом выглядит, как изощренно построенный эшафот.
- Скоро праздник, - поясняет Сэм и встает на маленькую табуретку с толстыми ножками, перекидывает петлю через балку. - Полгода как вместе.
- Лучше свяжи мне свитер с оленями, - просит Дин и срывает одну из верёвок, подвешенную совсем низко. Верёвка жжёт руку, обвиваясь вокруг, как змея, но Дин держит. Он бежит с ней мимо сваленных в кучу кирпичей, перепрыгивая через ступени, когда яд безнадёжности отравляет его тело. Дин хочет подняться на крышу, но чертова змея его отравила.
- Сукин сын.
Её нельзя выкидывать в доме. Нужно нести. Жалкие бунтарские выходки - всё, на что он сейчас способен.
- Партизан уже законченного сражения, - шипит верёвка.
На крыше становится легче дышать, скользкая черепица осыпается вниз из-под ног. Дин не знает, что будет, если он добежит до края, но это единственное, чего он сейчас хочет. Верёвочная змея обматывает шею и сдавливает, сбивая с курса. Дин запрокидывает голову и смотрит вверх, на солнце, которое, почему-то, кажется синим.
- Те люди, что смогли бежать из Содома и Гоморры. Они так хотели обернуться. Так сильно, что даже сделали это.
Сэм сидит на краю крыши и болтает ногами в пустоте. Дин мог бы представить, что перед ним мальчик-переросток, который щелкает семечки и думает о соседской девчонке.
- У тебя не хватает сил даже на то, чтобы проиграть.
Сэм встает и подходит к Дину. Тот не слышит стук осыпающейся черепицы, для него сейчас существуют лишь руки Сэма, которые освобождают от петли. Сэм проводит пальцами по адамову яблоку, задевает его чуть отросшими ногтями и тут же собирает языком выступившие красные капли.
- Яблоко Адама тоже отравлено, - говорит Сэм.
Снятую верёвку он складывает вдвое и отдает Дину в руки, та лежит спокойно, дудочка уже сыграла для неё.
- Повесишь в своей комнате. Считай это наказанием, - говорит Сэм. - Сегодня ты видел солнце, которое будет светить с небес каждый день после твоей смерти.
---
Дин развозит кровь по паркету. Пол очень грязный и кровь становится такой же, соприкоснувшись с ним. Словно по ней прошли тысячи грешников. Может быть, поэтому линии круга не желают соединяться, а символы получаются абсолютно безобразными. Левая рука дрожит чуть меньше, поэтому он держит ею запястье правой и наклоняет голову под более удобным углом, чтобы сделать завершающие штрихи.
- Почему Каин убил Авеля? - спрашивает призрак священника. Он сидит на скамье для прихожан и смотрит на Дина. У него добрая улыбка и глаза, - то, что так необходимо людям, призванным отпускать грехи, и окровавленный топор в руках.
- Нельзя соединить то, что было разорвано, если единство кровное, - говорит его жена и садится рядом. Будь она живой, Дин решил бы, что её волосы - водоросли, вытащенные из воды и небрежно прикрепленные к овальной голове.
Эта парочка решила, что они посланцы Господа. Ангелы, спустившиеся с небес. Они не гнушались убийством.
- Мы хотим помочь, - говорит священник. - Каждый, кто приходит в нашу церковь, достоин помощи.
Он отдает топор жене, та пытается оттереть кровь краешком своего платья. Их изображения мелькают, становятся плоскими или раздуваются, как воздушный шар. У Дина не хватает времени упокоить чокнутых. Палец вздрагивает в последний раз и, наконец, проводит последнюю линию. Он заходит в центр нарисованного круга и закрывает глаза. Тишина и бездействие наполняют жаркую ночь. Слышно как маленький призрак, - ребенок сумасшедших родителей, - молится перед поблекшим образом. Из его головы сочится кровь. В какой-то момент отец решил, что сын слишком грешен для того, чтобы покаяться и получить прощение.
- Боже, дай мне сил, - монотонит ребенок.
- У нас есть сила! Праведная сила небес! - восклицает отец.
Вместо голосов Дин слышит звон колокольни, треск сгоревших домов, хрипы умирающих людей. Видит всеобщее погребение под рыхлой землей.
Пламя свечей колеблется, когда распахиваются дубовые двери.
- Я знал, что ты здесь.
Это не голос Сэма. Не Сэм. Нет.
Свечи топят, и воздух обволакивает все вокруг горячей массой. Дину кажется, что кровавые знаки вокруг него начинают светиться, но он не знает точно, потому что до сих пор боится открыть глаза.
- Кто тебя предупредил? - спрашивает Сэм.
Пот покрыл всю спину, и майка теперь неприятно липнет к телу.
- Почему Каин убил Авеля? - вновь произносит старый священник, так, как будто задает стандартный вопрос из анкеты.
- Потому что он слишком мало страдал. Непростительно мало, - отвечает Сэм, поднимает руку и рассекает воздух жестом дирижера. Призрак взрывается как мыльный пузырь. Так легко и ярко, что, кажется, радужные осколки должны подниматься вверх, к небу, а не падать, истаивая, на исчерченный кровью паркет.
Дин ощущает, как потухли свечи, а рука Сэма сжалась на его плече, наклоняя. Значит, защитный круг так и не сработал. Он и не надеялся. Чёртовы слабые руки.
- Я достаточно страдал, - говорит Дин в темноту.
Никто не отвечает. Только давление на плечи усиливается.
- Нам нужно заключить договор, ты знаешь.
Дин падает на колени, а после и всё его тело касается холодного пола. Хочется доползти до иконки и помолится. Маленький мальчик бормочет:
-Я хороший, хороший, клянусь.
---
Тропинка вьётся и петляет, как в сказках. С неё еще не сошла позолота и слышен хруст костей под ногами. Они идут через лес, но здесь нет свежести и жизни, наоборот, тяжёлый сладкий запах разложения вызывает тошноту. Сэм идёт впереди, наклоняет низкие ветви. Как только он дотрагивается до ствола дерева, тот сморщивается, втягивает ветки в себя, а листья умирают, словно тропические бабочки. Зелёные, через мгновение жёлтые и вот под ногами стелется красная дорожка. Совсем скоро она превратится в пыль, и тропинка приобретет свой естественный вид, а пока к треску костей добавляется шуршание листвы.
- Не смотри вниз, - говорит Сэм, как будто они идут по канату. - Нас решили проводить.
Ботинки цепляются за какой-то камень, и Дин, падая, успевает вскинуть руки и коснуться ладонями дороги. Под ними что-то шевелится. То, что он принимал за камни, было контурами лиц, - жёлтые, расплющенные и рассыпающиеся, они смотрят вверх провалами глаз.
- Я ничего не вижу, - говорит лицо и выплевывает попавшие в рот листья. - Кто здесь?
Дин убирает руку с чужого лица и встает. Все его силы уходят на то, чтобы смотреть прямо перед собой.
- Что ты попросишь у волшебника Изумрудного Города? - спрашивает Сэм.
- Это не дорога из жёлтого кирпича.
- Да, но она жёлтая. Люди, по которым ты сейчас идёшь, хотели слишком многого. Всю свою жизнь они думали, что стремятся вверх, а после жизни оказались в самом низу. Забавно. Чего ты хочешь?
- После твоих слов - ничего, точно.
Лес заканчивается так же резко, как и начался, обступает место их назначения мрачным полукругом. Дом, к которому они шли все это время, возвышается в центре этого круга. Место походит на воронку кратера после взрыва, только кто-то словно присыпал её землей и пару раз приравнял сверху лопатой.
- Боже, надеюсь, что дом не пряничный.
- Нет, и не советую проверять.
Земля твердая и ровная под ногами. Дин вдруг чувствует неожиданный прилив сил, он бежит, обгоняя своего гида, позволяет себе забыть обо всем на короткое время. Даже боль словно стихает, отпускает тело.
Оказавшись в паре метров от дома, он понимает, что в этом месте нет ветра, что окна дома грязные, что неба над ним не видно из-за отёкших туч. Он забыл, что на земле не остается его следов.
Дыхание запоздало сбивается и Дина выворачивает прямо у порога будущего жилья.
- Мы ещё не пришли, а ты метишь территорию.
Сэм переступает через него и поднимается на крыльцо. Проходит около недели прежде, чем в дом входит Дин.
---
Сегодня он забыл, как Сэм уехал в Стэнфорд. «Забыть» здесь значит совсем не то, что в любом другом месте. Кто-то просто проматывает твою жизнь в обратной последовательности, и это совсем не так, как если бы ты умирал, и конечно, не жизнь в воспоминаниях. Сначала бывает вот что: блекнет картинка, возникают черно-белые помехи, которые все так ненавидят. Если же воспоминание слишком сильное, то картинку сменяют разноцветные полосы, лежащие то вдоль, то поперёк.
Вроде: сигнал не пойман. Вроде: переключите на другой канал своей жизни. Потом исчезает звук. Тяжёлое урчание мотора Импалы или пение Зеппелинов - обычно последнее, что слышно перед тем, как переключить канал. Самое страшное - полное отсутствие восприятия. Ты просто не знаешь, как относиться к картинкам, которые только что видел. Забываешь, не понимая, что делать с ними.
Дин осознает всё это и садится на верхнюю ступеньку лестницы, ведущей в дом. Та отзывается скрипом, как верный пёс, встречающий хозяина лаем. Жаль, что у собаки чересчур острые клыки и много крови на счету; с ней не поладить. У Дина есть недопитая бутылка виски, он делает глоток, обжигая горло, а потом разбивает её о вторую ступеньку. Когда солнце заходит, вся лестница блестит от осколков.
- Дрянь, - говорит Дин.
Он слышит шум шагов. Ноги Сэма опускаются рядом с ним.
Дин теперь различает Сэма так: есть голова Сэма, есть туловище, есть ноги, губы, руки, волосы... все это Дин воспринимает и помнит по отдельности. Самого Сэма больше нет. Конечно, он не говорит этого никаким частям тела Сэма, потому что есть договор, согласно которому вся эта совокупность и есть Сэм.
- Что ты помнишь про брата? - спрашивают губы Сэма, а руки Сэма разворачивают к себе, заставляют смотреть в глаза.
- Мало, - честно отвечает Дин. - Он уехал в Стэнфорд, а я забыл, какого это, когда его нет.
Дин трет рукой об руку, пытаясь согреться. Наверное, зря он разбил бутылку, она была последняя.
- Мы здесь уже долго. Около года. Когда ты забудешь, как взял его на руки, - настанет конец. Понимаешь?
Сэм встаёт, и, кажется, он очень зол. Но Дин не уверен, он разучился понимать эмоции этого лица.
- Не оставайся здесь, простудишься.
Все тело Сэма разворачивается и уходит вглубь дома, но звуки ног - шаги - слышны до самого рассвета.
Дин сидит к дому спиной и видит лишь пустое пространство вокруг, черную рыхлую землю. Думает о том, что на этом месте вырос бы отличный яблоневый сад, ведь змей здесь уже есть.
---
Утро приятно обдает кожу прохладным ветром, хочется лечь, смотреть на редкие облака и щуриться от солнечного света. Но есть обязательства, которые требуют выполнения, поэтому Дин лишь поправляет лямку походного рюкзака и направляется к Сэму. Тот, как всегда, и не думает о деле - раскинулся на земле в позе ангела и восторженно провожает взглядом каждую мелочь, попавшую в поле зрения.
Дин улыбается, наблюдая за ним, но сразу пытается скрыть это, как только подходит ближе.
Теперь его тень падает на Сэма, закрывая солнце.
- Нам пора, мелкий.
Сэм недовольно переводит на него взгляд, видимо, жалея, что его оторвали от занятия, поэтому произносит чуть показушно, с ленивой интонацией:
- Зачем?
- Отец сказал, чтобы к полудню мы поднялись на пригорок.
- Зачем?
- Чтобы ты перестал валяться на холодной земле, наблюдая за мелкими букашками. Это ещё никого до добра не доводило.
Дин теряет терпение, протягивает руку к лицу Сэма и машет.
Солнечные лучи проходят между пальцев, как сквозь решето.
- Не смешно, - говорит Сэм, отталкивает руку и поднимается сам, абсолютно не оценив знак помощи. Его майка и джинсы намокли от капель росы, в волосах зелёные травинки.
Сэму восемь, его глаза светятся радостью и Дин готов сделать всё возможное, чтобы это продлилось как можно дольше. Сэм накидывает рюкзак на плечи и говорит нетерпеливо:
- Ну, пошли уже, наконец.
Они взбираются около двух часов, но вершину всё ещё не видно. Солнце уже не излучает приятное тепло, а лишь прибавляет мучений, нещадно опаляя кожу горячим; тело покрывается испариной. Дин слышит, как сзади тяжело дышит Сэм. Он не сказал ни слова за все время, но пару раз закашливался, когда Дин брал чересчур быстрый темп. У Брэдли, одноклассника Дина, был брат, который болел астмой, и когда Брэдли увидел Сэма, то поставил пять долларов на то, что у него она тоже есть.
- По лицу видно, хилый такой, - сказал он.
Больше Брэдли ничего не говорил, потому что из его носа хлестала кровь, - он делал всё, чтобы это прекратить.
- Придурки. Из-за чего хоть? - спрашивает учитель.
- Из-за Сэмми.
На самом деле только это Дин и знает. Из-за кого. Если бы его спросили почему, он бы не ответил. Дин думает о том, что надо сводить Сэма к врачу и рассказать об этом отцу.
Дин спрашивает:
- Давай наперегонки?
Он сам не знает, зачем это сказал. Сэм сначала смотрит на него во все глаза, проверяя, не шутит ли Дин, а потом порывается вперед, разгоняясь все быстрее; его тряпичный рюкзак бьётся о спину, издавая неприятный звук. Дин бежит за ним, сперва не спеша, будто на утренней пробежке, но после брошенной через плечо подначки про черепаху чувство соперничества берет своё и он легко обгоняет Сэма.
Хотя, присматривать за ним становится сложнее, приходится оглядываться на бегу, мешает заслонивший обзор рюкзак. Дин видит странные мелькающие очертания брата из-за того, что не может сконцентрировать взгляд.
- Надо меньше лежать на холодной земле, - кричит Дин. - Быстро выдыхаешься.
Горло - колючий комок иголок, ноги налились свинцом, но уже видна вершина и Дин делает последний рывок. Когда до конца остается несколько шагов он победоносно поворачивается и только тогда понимает, что не слышит хриплого дыхания Сэма позади. Он сразу же бросается обратно, позабыв о боли, времени, поручении отца и уставшей спине. Сэм лежит на пару сотен метров ниже по склону, содрогаясь мелкой дрожью. Если присмотреться, то можно сказать, что он пытается ползти.
- Вставай Сэмми, все хорошо, - говорит Дин, забирая его рюкзак, но Сэм вдруг вцепляется в него руками и хрипло произносит:
- Я сам.
Его лицо покрыто красными пятнами, а ноги, когда встает, сильно дрожат. Дин думает, что Сэм опять упадет, и прихватывает его за плечи, тот не сопротивляется и выдавливает:
- Ты выиграл.
- Нет. Я не добрался до конца.
Сэм улыбается и делает шаг. Он чуть хромает, наверное, при падении ушиб колени. Дин хочет наклониться, закатать джинсовую ткань - высоко-высоко, чтобы были видны все ссадины - и подуть на то место, где содрана кожа.
Они доходят до вершины вместе, держась друг за друга, и блеск снова появляется в глазах Сэма, когда он осматривает открытое пространство вокруг. Потом Сэм смотрит вниз, содрогается и с испугом спрашивает:
- А спускаться мы тоже будем наперегонки?
Это взрослый вопрос и Дин тянет с ответом.
- Нет, Сэм. Падать будем вместе.
---
Глухой стук заставляет проснуться. Словно кто-то стучит по крыше гроба. Изнутри.
Дин сидит за столом, и ветер счастья ещё сквозит в нём, как осадок после сна. Сэм еще раз поднимает и резко опускает кружку на деревянный стол. Он неаккуратен и чай растекается по столешнице, доползая до рук Дина, обжигая локти.
- Я ездил в город, - говорят губы Сэма.
Даже если очень долго ждать, то чай все равно не остынет. Такие правила.
- Я никого не взорвал, - успокаивает голос Сэма. - Просто не хочу отставать от мира.
Руки Сэма протягивают ему еженедельную газету, почти с нежностью опуская её в раскрытые ладони, а после чуть приподнимают Дина, едва касаясь плеч, и ведут в спальню на втором этаже. Дин открывает газету на ходу. Они поднимаются по ступенькам. Раз - убийство в Сиэтле. Два - самоубийство в глухом городе. Как раз в духе Стивена Кинга, раньше Дин сказал бы, что это их дело. Священник ведь не будет затягивать петлю на шее, зная, что его ожидает.
Третья ступенька - мальчик-утопленник. Фотография отчего-то чёрно-белая, лицо искажено. Четвёртая - пожарный, который погиб, исполняя свой долг. Дин задерживает взгляд на фото, да и статья отличается от всего, к чему он привык. Герою выделили почти всю страницу и погиб он не самым худшим образом. На пятой ступеньке Дин спотыкается, потому что в Сент-Луисе новый мэр, у которого чёрные глаза.
Дин лежит на ступеньках, головой на шершавой газете, на сообщениях обо всех этих мёртвых далёких людях, которым он завидует. Руки Сэма поднимают его, встряхивают так, что голова болтается в разные стороны, губы Сэма уродливо искажаются. Видимо, он понял, что Дин больше не сделает ни шага, поэтому перекидывает его через плечо.
Дин считает ступеньки дальше, сверху, не прикасаясь к ним. На двенадцатой он задумывается, сколько же существует способов умереть. А ведь рождаются все одинаково.
- Ты можешь сказать «да» в любой момент.
Они заходят в комнату и руки Сэма укладывают Дина на кровать, которая ужасно воняет, ноги Сэма встают коленями на край. Дин надеется, что старое дерево не выдержит и сломается. Пахнет хозяйственным мылом, подвешенная петля украшает люстру в виде цветочка. В этом доме всегда воняет старостью и мылом. Скоро Дина спросят, помнит ли он, как Сэм сделал свой первый шаг и он ответит. Нет.
- Вчера к нам приходили гости, пока ты спал.
Тело Сэма опускается рядом с Дином, руки снимают рубашку. Дин чувствует себя невероятно уставшим.
- Подростки решили, что в этом доме живут привидения или старая ведьма с жёлтыми зубами или тёмный колдун. Каждый воображал что-то своё. Один даже думал об Элвисе в виде зомби, представляешь? - Сэм коротко смеётся. - Все дрожали от страха, но пришли из-за пары десятков долларов, на спор.
Джинсы сползают на пол, а пальцы Сэма скребут по безвольному телу, как по инструменту, который ужасно злит, не желая издавать верные звуки. Дин чувствует только отвращение. Ему кажется, что они просто барахтаются в одном гробу. Руки Сэма вдавливают его в матрас, а голос продолжает говорить:
- Эти дети были удивлены, встретив меня, - он мечтательно зажмуривается. Пальцы вытанцовывают свой хаотичный ритм.
- Они выплёвывали свои внутренности и молили о пощаде.
Он останавливается на секунду, задумывается.
- О, нет, всё было наоборот. Вначале молили, потом выплёвывали.
Толчок. Дин ударяется головой о спинку кровати. Верёвка качается перед его лицом.
- Один даже почти убежал.
Толчок. Голова кружится, по виску течёт кровь.
- Даже со сломанными ногами, он продолжал ползти.
Петля так близко, кажется, протяни руку - почувствуешь тяжесть волокна.
- И тогда я насупил на его голову. Руки ещё шевелились пару секунд.
Толчок.
Дин закрывает глаза и видит море крови. В нём плавают люди. Все они похожи на того мальчика с чёрно-белой фотографии. Сэм тоже плывёт на деревянной лодке с вёслами. Иногда тела стукаются о корму, тогда Сэм поднимает весло и давит всем его весом на живот человека. Тот испускает последний вздох, изо рта вытекает черная жижа. Тело тонет. Руки Сэма продолжают грести на закат.
Закат человечества.
Толчок.
Дин крепче сжимает простынь.
---
Он чувствует себя почти как тот парень в побеге из Шоушенка, разница - желание жить. Его Рита Хейуорт - тёмная яма, в которой глубины и темноты должно хватить на двоих. По крайне мере, он на это надеется.
- Что это?
Лицо Сэма улыбается. Дину невероятно повезло, что все это время тот не замечал грязь под его ногтями, ободранные ладони.
- Я решил посадить дерево. Яблоню.
- Издеваться - моя привилегия.
- Возможно, но не сейчас.
Дин делает шаг и хватается за плечо Сэма, когда под ногами больше ничего нет. Чувство падения и острая боль сливаются в одно ощущение. Он не может встать, ноги безрезультатно елозят по сырой земле на дне ямы, тогда он просто переворачивается на спину и видит обезображенное лицо. Дин отчетливо понимает, что больше не хочет его видеть и помнить. Он хочет увидеть небо, только настоящее, со звёздами. С капота Импалы.
Сэм сжимает его шею недостаточно сильно, чтобы сломать.
- И жив один, пока жив другой, - смеётся Дин.
Из-за хватки на горле слова выходят не такими, как надо, а вместо смеха слышится невнятное бульканье.
Рука отпускает его. Хочется закрыть глаза, но Дин знает, стоит это сделать и он больше не очнётся, точно. Поэтому все силы уходят на то, чтобы доползти до угла их общей могилы. Дин щурится, глаз заплыл от крови, но он видит нечеткие очертания тела Сэма в противоположном углу.
Дин говорит:
- Сегодня я возьму на руки Сэмми. Мое начало конца. Это не самоубийство. Ты проиграл.
Он надеется, что кто-нибудь засыплет их яму землей. В его руках - тепло младенца.
---
Реальность Дина между прошлым и будущим похожа на заброшенный кинотеатр, в котором непрерывно крутят один и тот же фильм. Сеанс длинною в вечность, а плата за билет принимается проходящими годами и истерзанной душой. Довольно дешево, сказал бы Дин раньше. Теперь же ему просто всё равно - перспектива бесконечных повторений не имеет очевидного смысла. Получается, Дин только и делает, что ждёт нового начала - оно же конец - не пытаясь найти ответ и это, возможно, могло стать поводом сомневаться в своем выборе, если бы Дин вообще мог что-то решать, конечно.
Сейчас сеанс начинается заново. Участники общей игры без главных ролей замерли в своих неприкаянных позах и мыслях. Гаснет свет, слышно как шуршит старая пленка, - фонит, будто потрескивающий искрами костер. Из угла доносится плач. Тело Сэма всегда плачет в самом начале фильма и этим звукам вторит крик ребенка, чей дом вскоре загорится.
Тихий голос режиссера едва слышен сквозь нарастающий шум огня:
- Ты внесешь грязь…
Дин никогда не понимал этой фразы. Но сейчас он чувствует, что полностью покрыт грязью, она забивается в рот и нос, влажно накрывает тяжестью веки. Дин даже рад такому финалу.
- Ах, да, вся жизнь пролетит перед глазами. Объём 3D в качестве бонуса.
А вот с 3D их наебали, надо сказать. Фильм плоский, а местами так вообще превращается в немое черно-белое статичное изображение.
- Никаких сделок. Никаких поцелуев…
Ну да, конечно.
Когда Сэм пожимает руку дьяволу, Дину кажется, что совсем скоро в теле его брата будут ползать черви. Но всё, что ему остаётся - смотреть.
Fin
-
-
22.05.2012 в 12:19Да, нужно сказать что мне нравится. Очень качественный фик, несмотря на его порой излишнюю образность.
Нравится Дин, с его маниакальной страстью привязать к себе Сэма.
Нравится Сэм. Даже темный все равно нравится.
Мне нравится атмосфера. Темное, безнадежное и все равно они вместе. Это трудно назвать идеальным винцестом. Но это мог бы быть хороший рейтинговый финал спна.
Читается тяжело. Но сделав перерыв, на чай или просмотр ленты, снова возвращаешься к тексту. Потому что он держит. Как Дин, Сэма. Не отпускает, зацепив. И заставляет дочитать до конца.
И все таки текст на большого любителя. На того, кто поймет. Кому не будет страшно прочесть и сказать автору правду.
Мне вот понравилось. Я считаю что автор и бета - просто молодцы. У вас получилось что-то уникальное.
-
-
22.05.2012 в 20:57за ее мучения. да ты что, мне было приятно!
это просто очень-очень. спасибо тебе.
-
-
23.05.2012 в 16:01Мне нравится атмосфера. Темное, безнадежное и все равно они вместе. Это трудно назвать идеальным винцестом. Но это мог бы быть хороший рейтинговый финал спна.
Спасибо тебе за эти слова.
То, что я действительно хотела показать.
И винцест тут как бы в не плана, да, а именно безнадежность.
Кому не будет страшно прочесть и сказать автору правду.
Ты всегда говоришь правду.)Я благодарна очень.)
Я счастлива, что тебе понравилась не смотря на все но. Это много значит.
labim,
гельштайн закрыт!ура!
и тебе спасибо.)без тебя этого бы не было